Спорт и отдых Председатель Верховного суда РК Борис Таратунин:

Александр Радченя
№5 (767) 02.02.2011

Человека года в Карелии выбирают уже 13 лет. Лучшими из лучших признавали руководителей крупных предприятий, педагогов, врачей. В этот раз Человеком года Республики Карелия стал судья – председатель Верховного суда Борис Таратунин. В постановлении, подписанном главой республики Андреем Нелидовым, сказано: «За большой личный вклад в развитие судебной системы, укрепление законности и правопорядка республики».

Скорпион не простит

– Борис Константинович, вас поощряют далеко не первый раз. Среди наград есть и почетные грамоты Карелии, и орден Почета, и звание заслуженного юриста России. Доброе слово и кошке приятно. А вот как вы относитесь к критике?

– За почти 40 лет, что я отдал судебной работе, было всякое, в том числе и критика. Если она конструктивная, справедливая, то, естественно, я прислушиваюсь и стараюсь в дальнейшем не допускать промахов. Однако нередко я сталкивался с критикой безосновательной, построенной на измышлениях, с целью досадить мне. Подобная критика вызывала лишь раздражение. А поскольку я по гороскопу Скорпион, во мне появлялось желание поставить обидчика на место, достойно ответить ему.

– Помнится, Законодательное собрание Карелии дважды не утверждало вас на должность председателя Верховного суда. В разных газетах появлялись публикации с критикой ваших действий.

– Да, все это мне памятно. Более того, сказалось на моем здоровье.

В судебной практике есть незыблемый принцип: выслушать обе стороны – обидчика и пострадавшего. Однако никто – ни депутаты, прежде чем встать за трибуну, ни журналисты, прежде чем писать в газету, – не приходил ко мне и даже не пытался получить какие-либо мои разъяснения.

В итоге приезжали комиссии из Москвы, разбирались. И отметали все обвинения в мой адрес.

На выпускной в кирзачах

– Почему вы решили стать судьей?

– Придется вести рассказ издалека, с детства. Родился я во время войны, в 1943 году, в Вытегорском районе, в деревне Кошели Вологодской области. Нас у мамы было шестеро детей. Ей, вдове, в одиночку пришлось поднимать нас на ноги. Чтобы прокормить да одеть, она трудилась в колхозе от рассвета до заката. Какое же тут еще воспитание? Тем не менее я рос парнем покладистым, учился хорошо. И единственный в семье получил высшее образование, да еще юридическое, да еще в Ленинградском университете.

– Однако не сразу. После окончания школы вы приехали в Петрозаводск с направлением для поступления на исторический факультет университета. Но до вуза даже не дошли, а направились в профтехучилище №1. Почему?

– А на что бы я учился в университете? Жили мы у себя в деревне так бедно, что даже на выпускной вечер в школу я пришел в старых кирзовых сапогах. Надо было скорее получить специальность и начать зарабатывать деньги. Выучился на газоэлектросварщика, отработал два года на Онежском тракторном заводе. А потом – три года в армии, войска ПВО.

– Вы вернулись в свое родное профтехучилище и стали мастером производственного обучения. Семь лет пахали здесь – и даже заработали бронзовую медаль ВДНХ. Как же вы на судебную стезю вывернули?

– Мои подопечные в училище были чуть ли не ровесниками мне, тогда 22-летнему. Но я старался их держать в руках. Хотя это было непросто. Публика в профтехучилище была еще та. Частенько приходилось собирать товарищеский суд и обсуждать провинившихся. А меня как раз избрали председателем этого суда. Через несколько лет выбрали народным заседателем Октябрьского районного суда (Петрозаводск был тогда разделен на два района, другой – Ленинский). Я почувствовал нехватку юридических знаний. Пытался изучать самостоятельно. Но вскоре понял: надо учиться всерьез, и, выдержав конкурс 11 человек на место, поступил на юрфак Ленинградского университета.

Преступник преступнику рознь

– Вы как председатель Верховного суда воспитываете молодых судей. Чему вы их учите?

– В первую очередь – доброжелательности и честности. Несмотря на то, что дело приходится иметь с теми, кто нарушил закон. Но ведь преступник преступнику рознь. Помню, еще в молодые годы я вынес оправдательный приговор вору-рецидивисту. Вроде бы все указывало на то, что он виноват. Но прямых доказательств вины не было. Сколько ночей я не спал, сколько передумал. В итоге прав оказался я (Верховный суд тогда поддержал мое решение, отклонив протест обвинителей), а человек затем обзавелся семьей, вырастил детей и вел нормальную жизнь.

– И никто на вас тогда не давил? Не звонили, чтобы вы приняли «нужное» решение?

– На меня давить бесполезно. Как я решил – так и будет. Это знают все. Например, я начал работать председателем Верховного суда еще при Сенькине, первом секретаре всемогущего обкома КПСС. Но ни он, ни последующие пять сменивших друг друга руководителей республики – никто не пытался как-то давить на меня.

– Широко известен принцип американского правосудия: пусть лучше 100 виноватых избегут наказания, нежели будет наказан хоть один невинный. А у нас такое впечатление, что судьи боятся выносить оправдательные приговоры.

– Сейчас ситуация изменилась. Судьи стали чувствовать себя более свободными, и оправдательные приговоры теперь не редкость.

– В прошлом году Верховный суд пересмотрел по кассационным жалобам три тысячи решений по уголовным делам и почти столько же – по гражданским, принятым судами более низких инстанций. По каждому пятому делу вы изменили решение. О чем это говорит?

– Сегодня в Карелии работают более 200 судей, включая мировых. В прошлом году из 640 тысяч жителей республики обратились в суд 200 тысяч. Кроме того, законодательство столь стремительно обновляется и уточняется, что не всегда и уследишь за ним в вихре рабочей текучки. Также требуется улучшить качество подготовки юридических кадров в вузах, особенно провинциальных. Ответ ясен?

– Да. А вот у меня встречный вопрос. Насколько правомерна поговорка: закон что дышло: куда повернёшь, туда и вышло…

– Терпеть не могу эту грубую и бессмысленную поговорку. Я уже сказал, что нельзя всех преступивших закон грести под одну гребенку. Наши законы как раз позволяют судьям принимать решения в широком диапазоне, с учетом всех обстоятельств дела и характеристики человека, представшего перед судом. Я, например, разговаривая с обвиняемым, всегда отношусь к нему по-человечески, а не по-барски, этак глядя в сторону.

– Тем не менее Россия является самым крупным «поставщиком» дел в Европейский суд по правам человека.

– В основном это жалобы на процессуальный ход судебного разбирательства, часто неоправданные. Например, Верховный суд России не удовлетворил кассационную жалобу обвиняемых по известному «кондопожскому» делу. Более двух лет мы его рассматривали и вынесли, как решил и Верховный суд России, справедливый приговор. Однако адвокаты обвиненных сказали, что будут жаловаться в Европейский суд. Это их право.

С женитьбой торопиться не следует

– Судьи – очень богатые люди, это известно…

– Да, в последние годы нам ощутимо повысили зарплаты, хотя до Запада еще далеко. Даже в Сингапуре судья в год получает миллион долларов.

– И что вы имеете на свои деньги?

– Четырехкомнатную квартиру в обычном жилом доме. Есть машина «Ниссан-Альмера» (из этого ряда чуть ли не самая дешевая). А начинал я с «Запорожца», потом были «Москвич», «Жигули» нескольких моделей. Дача в Сямозере. Здесь мы часто собираемся всей нашей большой семьей – я с женой и сестрой, сын, две дочки, пятеро внуков (у всех у них хорошие русские имена: Иван, Борис, Артем, Степан и Георгий). Георгий, кстати, родился всего месяц назад. А мне хочется еще внучку. Девочки – они ласковее.

– И что вы на даче делаете?

– Поскольку в последнее время меня стали подводить ноги, теперь я в основном командую. Каждому, включая внуков, с утра даю задания. А после обеда – для всех шашлык, рыба, просто разговоры.

– А вы вообще любите выходить в общество?

– Нет, я домосед. С молодости. В Ленинграде только учился, может, раз или два выбрался в театр да на хоккей. Я и женился в 29 лет, но, как видите, все успел. Вообще считаю, что с женитьбой торопиться не следует. Надо погулять. Правда, лично мне гулять было некогда.

– Все ваши дети – юристы. А почему? Потому что папа – председатель Верховного суда?

– Выбор профессии был личным делом каждого из них. Я не вмешивался. Все они окончили юридический факультет Петрозаводского университета. Самый старший, сын Роман, был в первом выпуске. Сначала работал адвокатом, уже 8 лет как в Арбитражном суде, который не подчиняется Верховному суду Карелии. Старшая дочь – в Следственном управлении, помощник руководителя по кадрам, подполковник юстиции. До этого 12 лет проработала в прокуратуре. К слову, у нее трое детей. Младшая – помощник судьи Прионежского района.

Оторопь

– В 2013 году ваша судейская карьера закончится в связи с вашим 70-летием (это возрастной потолок для должности). В память о своем председательстве вы оставляете прекрасное, недавно достроенное здание Верховного суда. Оно построено на деньги карельского бюджета?

– Я понял продолжение вашего вопроса: «и не надо ли теперь Верховному суду своеобразно «отблагодарить» местную власть?» Нет. На строительство не ушло ни одной копейки из бюджета Карелии. Все строительство велось на деньги федерального бюджета, причем именно из статьи, предусматривающей строительство судебных зданий. В скольких кабинетах в Москве я побывал, пробивая строительство, знаю только я.

– И последний вопрос. Вы, так долго занимая столь высокий пост, думаю, хорошо изучили наше общество. Что вас тревожит больше всего?

– Когда я еду к себе на дачу в Сямозеро, проезжаю несколько деревень. И что я вижу? Заброшенные поля, разрушенные фермы. Полуразвалившиеся бараки, построенные как временные еще в 50-е годы прошлого века, но в них люди живут до сих пор. Оторопь берет от всего этого. Сегодня в деревне не найти плотника! Не купить свежего коровьего молока или выращенной здесь же картошки! Как ни горько, нет теперь и моей столь любимой и родной деревни Кошели со всей ее красотой.

Бытие определяет сознание. Значит, властям надо задуматься всерьез и меньше заниматься популизмом, а больше проявлять заботы о людях.