Надежде Егоровне Иконниковой 90 лет. Всю Великую Отечественную войну она проработала санитаркой в 71-й военной дивизии. После Победы бойцы дивизии регулярно встречались 9 Мая. Сейчас, спустя многие годы, в живых в Петрозаводске остались всего четверо. Двое из них – сама Иконникова и ее супруг Сергей Алексеевич. Надежда Егоровна живет вместе с мужем. Они всегда под присмотром детей – слишком старые, чтобы за собой ухаживать.
Много лет Надежда Иконникова о войне ничего не рассказывала. Как будто из памяти вычеркнула все, что было. А теперь, когда ей за 90 и память подводит, хочется поговорить, вспомнить. Сергей Алексеевич в беседу не вступает, потому что плохо слышит. Просто сидит рядом с женой и кивает.
«Мерзавка ты, мерзавка…»
Родилась Надежда Егоровна в Пудоже, в крестьянской семье. Мама и папа – простые рабочие, которых дети видели нечасто: рано утром родители уходили в колхоз. Все хозяйство с детства было на девочке.
– У нас был огромный огород, коровы, овцы. Я с детства знала, как доить, как кормить. Мама меня иногда брала с собой в колхоз, но чаще я оставалась дома и вела дела. Дрова пилила, в огороде копалась... Помню, страшнее всего было за хлебом следить. Я в этом ничего не смыслила, и мама, уходя, наказывала: «Когда большая стрелка часов будет тут, маленькая тут – хлеб сними. Верхушку смочи водой. Если пар пойдет прямо – хлеб испекся. Если вбок – нужно еще немного его в печи подержать».
Папа Нади умер от туберкулеза, когда девочке едва исполнилось 12 лет. Он был строгий, но дочь любил и не наказывал. Правда, однажды не выдержал и выпорол.
– Я не была шалуньей, родителей слушала. Всегда знала, что в первую очередь – домашние дела. Помню, папа был уже совсем плох и еле ходил, но продолжал давать наказы: огород прополоть, скотину выгулять. И я все исполняла. А как-то летом в сильную жару меня подруги купаться пойти соблазнили. Я должна была грядки прополоть, но они убедили, что мы быстренько и никто ничего не заметит. Ну, пока папа спит, я сбежала. И докупались мы до того, что все на свете забыли. Я пришла поздно – папа уже проснулся. Так в первый раз в жизни он меня наказал: взял прутик и отходил по попе. Я после порки пошла на огород, все доделала. Возвращаюсь и вижу, как он сидит у окна и плачет: «Мерзавка ты, мерзавка, в последний год жизни заставила себя наказать!» Он тогда уже знал, что скоро умрет…
Думали, пожар
В Пудоже Надежда окончила восемь классов и поступила в Петрозаводске в школу медсестер. Не успели поучиться, как началась финская война и их забрали в госпиталь работать санитарками. Девочки делали все: и печки топили, и солдат одевали.
Когда война закончилась, Надя окончила школу, и ее послали работать в 71-ю военную дивизию.
– Медсанбат стоял в Олонецком районе. Там я и еще три сестры работали в хирургическом отделении. Полгода проработали – и грянула Великая Отечественная...
Поскольку радио не было, о войне узнали не сразу. Девушки пошли в ближайшую деревню в магазин и только там поняли: что-то не так.
– Повозки грузятся, дети плачут, женщины голосят. Мы думали – пожар где-то, стали спрашивать. А нам в ответ: «Вы с неба свалились, что ли? Война!» Ну и все. Призвали нас служить. Все военные годы я провела в медсанбате.
Сначала Надежда работала в приемно-сортировочном взводе, потом – в операционно-перевязочном. Трудилась сутками напролет. Иногда разрешали пару часов отдохнуть, да только было негде – кругом стонущие раненые. Медсанбат шел следом за дивизией, несмотря на состояние больных. Например, после ранения в живот десять суток нужно лежать неподвижно. А дивизия идет – и деваться некуда.
Василек
Среди раненых больше всего Надежде Егоровне запомнился мальчик Василек.
– У него было ранение в живот. Тяжелое. Никак мы его выходить не могли. А он такой был… совсем ребенок. Помню, Василек лежал под капельницей, я подошла к нему, сделала глюкозу. Пошла к выходу, а он как закричит: «Ну-ка вернись!» Я вернулась, думала, он чего хочет, а он мне: «Сними вату с юбки!» (Смеется.) И стал вопросы задавать детские: «А ты меня домой скоро отправишь?». «Самолеты прилетят – отправлю», – говорю. «А девчата есть в госпитале?». Спросил, вздохнул – и нет моего Васеньки… Я бегу, кричу: «Васенька умер, Васенька умер!..» (Плачет.) Не могу его забыть…
Несправедливо осужденный
Любовь у Надежды Егоровны была одна. Говорит, что в детстве в деревне было не до влюбленностей, а на войне вот случилось. Дивизия отдыхала на весеннем солнышке. Медсестры разговаривали, и вдруг подошел к ним старшина – познакомиться. А вечером были танцы, и как-то уж много времени уделял старшина Надежде. Она тогда и внимания не обратила, а потом, через пару месяцев, когда его неожиданно послали к ним в дивизию работать, разглядела.
– Ну мы же в одном медсанбате были – грех не общаться. Так в 43-м общались, а в 44-м поженились.
И стоило пожениться, как случилась беда: Сергея по ошибке арестовали, отдали под трибунал. И присудили ему месяц штрафной роты. А штрафная рота – штука страшная, потому что людей из нее посылают в самые горячие точки. Надежда места себе не находила, знала, что шансов выжить в этой роте мало.
– Я уже беременная была, переживала страшно. Правда, работы было столько, что иногда вообще забывала, что у меня муж есть. В штрафной роте Сережа пробыл почти три месяца вместо положенного одного. Многие погибли, а он выжил.
Сергея, кстати, потом оправдали: суд признал его неверно осужденным.
Рожать сына Надежда поехала домой. Командир предлагал сделать аборт, но она на это не пошла.
– Я домой почти пешком пришла – бензин в машине, на которой ехала, кончился. Пришлось за лошадью топать. Выехала из медсанбата я 9 декабря 44-го, а добралась до дома 17 января 45-го. Так смешно получилось: ушла в одном году, пришла в другом.
Когда война закончилась, вернулся муж. Надежда устроилась работать в госпиталь инвалидов войны при хирургическом отделении. Мужу дали квартиру, родился второй ребенок – дочь. Сначала по привычке корову держали – хлев во дворе сколотили. Потом от этой затеи отказались.
9 мая
Уже год супруги не были на улице. В прошлом году, правда, Сергей Алексеевич участвовал в параде 9 Мая. Так после этого слег и в больницу попал.
– Когда операцию ему сделали, я пришла Сережу навестить. Открываю палату, а его кровать пустая. Ой что со мной сделалось! Ноги подкосились... Оказалось, его просто перевели на другой этаж, а меня не предупредили.
В этом году 9 Мая ветераны тоже отметили дома. Сейчас, когда никого не осталось из их дивизии, на парад идти грустно.
– У нас первая встреча дивизии после войны состоялась через 25 лет. Приехало в Питер около 70 человек. Друг друга не узнавали. Все спрашивали, вглядываясь в лица: «А ты кто? А ты?» А потом, в следующие годы, приезжало ещё больше народу. А сейчас никого не осталось.
– На жизнь свою я не жалуюсь. Муж мой хороший. Не гулял, не пил. Мы живем, как в санатории. Все сварено, сготовлено, выстирано. Спасибо детям.
