На днях Дмитрий Анатольевич Медведев встречался со студентами журфака МГУ. И один студент спросил: не боится ли Дмитрий Анатольевич казни? В том смысле, что не страшно ли ему предстать перед революционным судом и готов ли он, как Хусейн, принять лютую смерть за свои идеалы? Ситуация просочилась в Интернет, народ начал обсуждать, мнения разделились: многие убеждены, что президентам такие вопросы задавать нельзя. А мне так понравилось.
Ну почему, спрашивается, нельзя? Потому что страшно? Так Дмитрий Анатольевич не страшный. Его даже в кино про говорящих мужчин называют Михайло Потапычем. Про него Ефремов на всю страну веселые стишки читает. А его энергичный танец давно расположил к нему всех граждан мира с нарушенной координацией. Чего его такого бояться? Ну да, он на Кудрина накричал. Так дети тоже кричат. Эка невидаль.
Или, может, нельзя, потому что у него должность высокая? Ну типа как Бог. Нельзя же с Богом так напрямки. Это святотатство. И с русскими царями так же. Они ведь если и не Боги, то помазанники. Даже если мы их сами выбрали, это все равно как бы не мы их помазали, а Господь. Лично. Взял кисточку, обмакнул во что-то и помазал. Да, у нас иногда царей убивали. Да. Но вопросами такими бестактными не обижали. Сразу приходили – и хрясь пепельницей по башке. Деликатно, уважительно, без этих вот унизительных вопросиков.
А знаете, что президент студенту ответил? Он мягко так улыбнулся и сказал: «Похоже, ты задал сейчас свой самый смелый вопрос в жизни». А потом еще приосанился и добавил: «Я вообще ничего не боюсь. Иначе я не мог бы работать президентом». Да, только ради такой красивой реакции стоит задавать такие вопросы. И пусть Анатолич соврал, пусть преувеличил, но как сказал! Ничего, говорит, не боюсь. Вот, все нормальные люди хоть чего-нибудь да боятся. Боли, смерти, старости, одиночества, фашистов или Бабайку, в конце концов, а он – ничего. Мужчина…
Я, правда, вот чего подумал. Оно, конечно, чтобы стать главным по стране, нужно обладать какими-то особенными качествами. Надо же сначала переболтать всех в своей партии, сплотить, повести за собой, выдержать дебаты с конкурентами и потом, в случае победы, реально нести на своих руках судьбы миллионов людей. Но у нашего-то все как-то не совсем так. Он же никого не опережал, не сплачивал и за собой не вел. Его же вроде как вызвали в кабинет и сказали что-то вроде:
– Дима, тут такая история… Не подменишь?
Он даже, наверное, сначала растерялся. Может, даже отказывался. А на него, наверное, холодно так посмотрели и пояснили:
– Это не просьба…
Мол, не дрейфь, если что, подстрахуем. Ты, главное, в камеру прямо смотри и лишнего ничего не делай. Так он, в общем, ничего и не делал. Ну пояса часовые срезал. Так, наверное, спросился сначала:
– А можно я чего-нибудь в стране поделаю?
– Чего?
– Ну, пожалуйста.
– Ладно. Мы вот в Петропавловск собрались. Пока доедем, там уже полночь будет. Прикажи, чтобы время часика на три подзадержали… Ничего не перепутаешь?
И еще он зимнее время отменил. Ничего не испугался и отменил. Но старший уже пообещал обратно вернуть. Сейчас, мол, скипетр у мальца заберу и все вам, русичи, возверну взад, не беспокойтесь.
Ну и это же было еще не все. Студент услышал про бесстрашие президента, но не успокоился и решил уточнить: готов тот все-таки принять смерть за свои идеалы или нет? И тогда Дмитрий Анатольевич ответил: «Да. За идеалы, конечно, готов»… Вот Галилей не смог. Так на то наш президент и не Галилей. Он круче… Вот только что это за идеалы, у него так никто и не спросил… Да и не надо.
