До чего ж причудливо все перемешалось. Лидер карельских профсоюзов назвал президента России Государем. Сделал, так сказать, комплимент первому лицу государства в его День Рождения. Потому что «государь» – это опять, как и двести лет назад, хо-ро-шо.
То есть на словах мы вроде как идем в одну сторону, а на деле, получается, в другую. И так, в общем-то, уже давно. Семьдесят лет мы проклинали царизм, строили коммунизм, говорили о новой общественно-экономической формации, а во главе страны фактически имели царя. На словах наши прадеды свергли самодержавие, забрали власть из рук одного человека и передали ее народу. А, по сути, одного императора просто сменил другой. Причем гораздо более жестокий и деспотичный.
Николай Второй при переписи населения, отвечая на вопрос о своей работе, писал «хозяин земли русской». Пламенного революционера Сталина подданные за глаза подобострастно тоже называли исключительно Хозяином. Словно последние барские холопы. И Хрущев был царь, и Брежнев, и Андропов, и Черненко, но попробовал бы какой-нибудь лидер профсоюзов публично назвать их этим бранным словом. Да не дай Бог! Ведь царь – это сатрап, живоглот и безобразник, а генеральный секретарь партии – умница, голубчик и друг детей. В общем, мы имели в стране реальное феодальное самодержавие, но должны были делать вид, что это не так.
Наконец, четверть века назад коммунизм отменили и заменили капитализмом. Официально сейчас мы называемся демократической страной, в которой народ сам выбирает себе управляющего на несколько лет. Если кто не в курсе, это мы сами выбрали Думу и президента. Мы как бы это знаем, но, тем не менее, все сильнее внутренне соглашаемся с тем, что выбранный нами президент, таки да, помазанник божий. Но ведь царей не выбирают. Они же как-то сваливаются на трон по наследству или вылупляются в результате дворцовых переворотов. Или старший сын усопшего государя, или табакеркой по голове, и тогда какой-нибудь его худосочный племянник. Разве не так? Так. Но это, по большому счету, формальности. Главное ведь то, как осуществляется правление. Контролирует ли кто-то решения лидера, есть ли сила, которая может эти решения оспорить, имеется ли хоть какой-то противовес его воле и желаниям? Если таких сил нет, то лидера вполне можно назвать государем «без стыда и стеснения». Так что председатель карельских профсоюзов совершенно прав.
Или кто-то не согласен? Кому-то кажется, что наши депутаты имеют реальные возможности для того, чтобы оспорить волю лидера? Или, может быть, они хотя бы имеют такое желание? Или самостоятельны наши назначенные президентом губернаторы? Или судьи? Или полиция? Нет, до определенных границ они, конечно, самостоятельны. Они могут задержать магазинного вора и судить его честно и справедливо. Они могут самостоятельно расписываться в зарплатной ведомости. Но кто-то может представить, что судья, получив звонок из администрации президента, ответит: «Извините, но я представитель независимой ветви власти и сам решу, какое решение мне принять»? Есть ли среди нас еще люди, которые допускают возможность ареста, скажем, министра или губернатора без милостивейшего соизволения свыше? Может быть, такие люди еще имеются, но, думаю, их все меньше. И, главное, большинству из нас такой порядок вещей нравится.
Мы как-то постепенно и органично пришли к осознанию того, что лучший вид правления для России – это монархия. Причем не такая, как в Англии, Голландии или Швеции, где монарх – не столько правитель, сколько символ, а именно монархия неограниченная. Полная и абсолютная. Наш идеал – это Людовик XIV, Иван Грозный, Петр Первый, Сталин и Екатерина-матушка. В Англии уже в начале XVIII века королеве приходилось считаться с парламентом. Нас же все время тянет в абсолютизм. Причем как-то между строк. Не в тексте, а в подтексте. Так, чтобы написано одно, а читалось бы другое. Ведь если открыто на весь мир объявить, что мы вернулись в феодализм, мир может не понять. Ну, в самом деле, даже для протокола как-то смешно: «На саммите присутствовали канцлер ФРГ, президент США, премьер-министр Великобритании и император Всея Руси». Не ровен час засмеют. А для внутреннего пользования самое то. Ведь это так здорово, когда все решает кто-то один. Ни споров, ни криков, ни выбора. И ответственность вся на нем. А наше дело маленькое: пахать, сеять, воевать, рожать и умирать. Так что, по сути, лидер карельских профсоюзов был совершенно прав. Государь – он и есть государь. Не вели, так сказать, казнить, вели слово молвить. «Паки, паки, иже херувимы».
